Институт диаконисс в традиции Армянской Апостольской Церкви

Согласно древнехристианским источникам и современным исследованиям, институт диаконисс появился в жизни Церкви в начале III в. и развивался в течение IV-VII вв. как на Востоке, так и на Западе. В начале второго тысячелетия институт диаконисс практически прекратил свое существование: они продолжали служить только в Константинопольской Церкви, где были окончательно запрещены в начале XIV в.¹

Первые исторические свидетельства

Исторические свидетельства о диакониссах в армянской церковной действительности относятся к сравнительно позднему времени, когда во Вселенской Церкви институт уже пришел в упадок. Так, слово սարկաւագուհի (sarkavaguhi), т. е. “диаконисса”, впервые встречается в древнейшем армянском Маштоце (Евхологии) IX — X вв. — в последовании великой схимы. Согласно немногословному указанию Маштоца, “женщин же следует облачать в схиму и совершать то же последование [что и для мужчин]. Но их да разоблачают [от мирских одежд] диакониссы, покрывая [их] лоб черным платом до бровей”².

Чуть более подробные сведения о диакониссах можно найти в трудах трех известных авторов XII — XIV вв. — Мхитара Гоша (†1213), Смбата Спарапета или Гундстабля (1208-1276) и митрополита Стефана Орбеляна (†1305). Сначала рассмотрим их примечательные свидетельства по отдельности и далее попытаемся проанализировать их в подробности.

1) Выдающийся правовед и богослов, игумен монастыря Нор Гетик (Гошаванк) Мхитар Гош в своем монументальном труде “Судебник” (свод церковных правил и светских законов, 1184 г.) приводит обширный текст, где перечисляются и описываются церковные степени и государственные чины, их функции и облачения. Судебник Гоша дошел до нас в трех редакциях, из которых первая считается авторской, а две остальные — ее чуть более поздними переработками. Итак, перечисляя иерархические степени Церкви и дойдя до диаконов, Мхитар Гош пишет:

2) В 1265 г. Смбат Спарапет (Гундстабль, Коннетабль), брат Киликийского царя Хетума I (1226-1270) переложил Судебник Гоша (его третью редакцию) на киликийский диалект, адаптируя к своему времени и ареалу. В Судебнике Смбата сведения Мхитара Гоша о диакониссах выглядят в следующей модификации: “...Диаконы... если велит священник⁶, могут рукополагать и диаконисс, которые также могут возглашать женщинам и читать [им] Евангелие там, куда мужчины не вхожи. Одеяние их как у монахинь, и могут они омывать отроков и женщин водой искупления. У них есть крест на лбу, а на правой руке лежит куш (քուշ կենայ). Впрочем, сей чин давно исчез из среды жен армянских. Но это то, о чем писал апостол: “Представляю вам Фиву, сестру нашу, диакониссу церкви” (Рим. 16: 1)”⁷.

3) Выдающийся церковный деятель, историк и богослов Стефан Орбелян, митрополит Сюникский, в своем основном труде “История провинции Сисакан (Сюника)”, приводя уже знакомый текст про иерархические степени и доходя до диаконов, замечает: “Из женщин же бывают диакониссы, которые возглашают в женских монастырях. Облачение у них монашеское, носят они мантию, на лбу имеют крест и маленький орарь, свисающий с рукава или с пояса; [диаконисса] поднимается на алтарное возвышение, возглашает и читает Евангелие, [однако] не среди сонма [клириков] в алтаре, но порознь или в каком-нибудь уголке. Однако пусть она вовсе не приближается к служению Святого Таинства, в отличие от мужчин диаконов”⁸.

Итак, из вышеперечисленных отрывков становится понятно, что либо Мхитар Гош и Стефанос Орбелян черпают свои сведения из какого-то общего источника, либо же Сюникский митрополит, как и Смбат Спарапет, репродуцирует текст Гоша. Профессор Р. М. Бартикян, который перевел данную главу Судебника на греческий язык, снабдив введением и замечаниями, на основании некоторых филологических наблюдений предполагает, что глава 225 (113) Судебника и вовсе не принадлежит перу Гоша. По всей видимости, как полагает почтенный академик, текст был переведен в Киликийской Армении и включен в Судебник в промежутке между 1184-1265 гг. Вероятным переводчиком Р. Бартикян считает известного армянского архиепископа Киликийского г. Тарс Нерсеса Ламбронского (1115-1198), а terminus ante quem перевода считает 1177 г.: именно тогда архиепископ довершил свое Толкование Литургии, где также содержится глава о священноначалии⁹. Впрочем, интересно отметить, что у тарсийского предстоятеля в интересующем нас пассаже о диакониссах ничего не говорится, из чего можно предположить, что ему этот сан был незнаком¹⁰. Более того, Нерсес Ламбронский в Толковании Литургии однозначно замечает, что женщины не могут быть рукоположены в диаконский сан¹¹.

Таким образом, текстологический анализ пассажей из Толковании Литургии Нерсеса, Судебника Гоша и Стефаноса Орбеляна еще ждет своего исследователя. Но в любом случае, кажется, что, даже используя переводной текст, армянские авторы вносили туда свои коррективы, отражающие местные особенности. И в этом смысле — упоминание о диакониссах адекватно отражает положение вещей в армянской церковной действительности XII — XIII вв.

Обратимся теперь к анализу вышеприведенных сведений и характеру служения диаконисс в Армянской церкви.

Все авторы, говоря о служении диаконисс в женских обителях, используют глагол քարոզեմ, означающий не только “проповедовать”, (ср. греч. κηρύσσω), но и “возглашать ектении”. Мы предпочитаем второй вариант, т. к. дело проповеди в Армянской церкви было доверено специальному институту вардапетов (наставников) — монахов с богословским образованием. Таким образом, возглашая ектении и читая Евангелие, диаконисса замещала собой диакона в женских обителях, куда вход мужчинам, за исключением духовника обители, был воспрещен (принцип ἄβατον).

Следующей важной функцией диаконисс считается приготовление женщин и детей к Крещению. В этом случае, как можно понять из цитат, диакониссы приходили из своей обители в церковь, где совершалось крещение. Данная функция диаконисс едва ли не самая древняя, она отмечена уже в Апостольских постановлениях (нач. III в.), причем распространение крещения с младенческого возраста считается одной из главных причин, приведших к исчезновению института диаконисс. В Армении XII — XIII вв. данное служение диаконисс могло быть актуализировано в связи с крещениями иноверцев, как, например, сельджуков, монголов и т. д.

Если Мхитар Гош и Смбат Спарапет концентрируют свое внимание на служении диаконисс во время совершения Крещения, то Стефан Орбелян умалчивает о такой функции. Описание сюникским митрополитом функций диаконисс приближает их к иподиаконам: согласно Маштоцу, иподиакон (арм. կիսասարկաւագ, дословно — полудиакон) возглашает ектении, кадит, облачает священника к Литургии, моет покровы престола, приуготовляет Святые Дары к проскомидии, прислуживает в алтаре за Литургией. Облачение иподиакона — стихарь и манипул (բազկուրար)¹².

Примечательны и описания облачения диаконисс. Все авторы согласно передают, что от остальных монахинь диакониссы отличались крестом на лобной части головного покрова. Что касается остальных частей одеяния, то Мхитар использует собственный термин քուշկէն (k’ušken), который, очевидно, идентичен с тюркским qušaq (кушак). В следующих редакциях Судебника это слово заменено словом կիսաթիկնոց (kisat’iknoc’), которое переводится как “полунакидка”, “полумантия”. Стефан Орбелян, однако, иначе представляет облачение диаконисс: вместо “кушкен” или полумантии у него фигурируют мантия и маленький орарь, свисающий или с правого рукава, или с пояса. Последнее описание, кстати, нас отсылает к византийским изображениям Богородицы (напр. в Софии Константинопольской, Фессалоникийской и Киевской), где Она держит маленький орарь (лентион), или же орарь свисает с Ее пояса. Что касается полумантии, то здесь также уместно вспомнить иконографические памятники, где святые диаконы изображаются с платом на левом плече, которым они держат сосуд для ладана. Отголоском этой древней традиции, несомненно, является афонский обычай держать кацею (если кадящий — простой монах) или ладанницу (если кадящий — диакон) специальным платом — воздýхом.

Проблематичным является пассаж Смбата Спарапета. Во-первых, из его пассажа можно понять, что по указанию священника диакониссу могут рукополагать диаконы, что является нонсенсом. Далее, Смбат, не разобравшись, слово քուշկէն, передал как քուշ կենայ, т. е. “лежит куш”. И наконец, Смбат нас информирует о том, что чин диаконисс давно исчез из армянской действительности, из чего можно сделать вывод, что если не в коренной Армении в целом, то по крайней мере в Киликийской Армении (как это видно и из труда Нерсеса Ламбронского), диакониссы были неизвестны.

Тем не менее, на то, что диакониссы действительно существовали в Армянской Апостольской Церкви¹³ в указанный период, указывает последование посвящения в диакониссы, которое можно найти в армянских Маштоцах, начиная с XIII и по XVII вв. Что касается географии, то эти Евхологии написаны, как в коренной Армении, так и в Киликийской. На сегодняшний день известны около пятнадцати рукописных Маштоцов, в которых содержится данное последование. Предлагаем его в русском переводе:

Рукоположение женщин диаконов, которые суть диакониссы

Читается псалом 44: “Изрыгнет сердце мое слово...”

Ектения: “Попросим с верою...”

И епископ глаголет молитву сию:

Боже, Благодетель и Многощедрый, сотворивший все Словом повеления Твоего, во плоти же Домостроительством Единородного Твоего [Сына] во святости соделавшый равными мужчину и женщину, как и было благоугодно Тебе подать благодать Духа Святого не только мужчинам, но и женщинам. Также и ныне, избери сию рабу Твою во служение нуждам Церкви Твоей Святой и подай ей благодать Духа Твоего Святого, дабы хранила сию непорочной в делах правды. Милостью и щедротами Христа Твоего, с Ним же Тебе Отцу Вседержителю и Животворящему и Свободителю Духу Твоему Святому подобает слава, держава и честь, ныне и присно и во веки веков. Аминь¹⁴.

Сравнивая данный чин посвящения диакониссы с другими местными традициями, можно заметить, что армянская молитва является комбинацией первой из двух молитв на поставление диакониссы византийского обряда и аналогичной восточно-сирийской (несторианской) молитвы¹⁵. Кроме того, армянская молитва имеет общность и со второй молитвой грузинского последования хиротонии диаконисс X — XI вв.; последнее содержит три молитвы и, вероятно, имеет иерусалимское происхождение¹⁶. В армянском чине не отмечено, когда и где совершается посвящение диакониссы, — как и хиротония диакона в алтаре за Литургией, или же наподобие хиротесии низших чинов (иподиакона, анагноста и псалта) — отдельно от Литургии и перед алтарем.

Известия о диаконисах в XVII в.

Несмотря на наличие библиографических сведений о диакониссах в армянской действительности в Х — ХIII вв., поименно они известны, начиная с XVII в. В первой половине XVII в., благодаря стараниям небольшой группы монахов, в Армении имело место бурное развитие монашества. Во главе этого дела стоял, еще до восшествия на патриаршую кафедру, Католикос Мовсес III (1629-1632). Как отмечает его друг и современник еп. Григор Камахский: “И, воссев Католикосом, сделал он более благодеяний, чем во время бытности вардапетом, и увеличил число монахов в монастырях и в горних пустынях, а также учредил три женские обители. Он пекся о всех их нуждах и потребностях; прежде всего он заботился о женщинах, потом о мужчинах, ибо говорил, что женский род слаб, беспомощен и подвержен опасностям”¹⁷.

Свято-Екатерининская пустынь была одной из обителей, основанных при Католикосе Мовсесе III. Она была основана в 1623 г. в Новой Джульфе (Джуге) — армянском пригороде Исфахана, столицы Сефевидского Ирана, тремя инокинями — уроженками знаменитого г. Джульфа (в Нахиджеване) — игуменьей Урупсаной и ее сподвижницами Тагуи и Рипсиме¹⁸. По состоянию на 1660 г. в этом монастыре насчитывалось тридцать сестер, двенадцать из которых являлись диакониссами¹⁹. Послушницы монастыря после периода искуса принимали монашество в возрасте двадцати лет, одновременно рукополагаясь в низшие степени²⁰ иерархии²¹.

XIX в. — XX в.

В 1851 г. традиция была дополнена важным нововведением: местный архиепископ Тадеос (Бекназарян) ввел в монастыре полное рукоположение диаконисс, с целью удовлетворить литургические потребности общины²². Диакониссы монастыря св. Екатерины во время служб и вне монастыря носили мантию, к которой был пришит остроконечный куколь. Во время литургии они находились в алтаре, облаченные в стихарь с орарем, а голову покрывали длинным прозрачным платом. В литургические функции диаконисс входило все то, что совершает диакон — каждение, возглашение ектений, перенесение Евангелия (Малый вход) и его чтение, перенесение Чаши и дискоса из жертвенника на св. престол (Великий вход). В особых случаях монахиням обители разрешалось участвовать в похоронах мирян. Также, именно к ним за духовным утешением обращались жительницы Новой Джульфы при болезни и в горе²³.

В начале ХХ в. Свято-Екатерининский монастырь стал приходить в упадок, а в 20-х гг. опустел. В 1937 г. Елисавета Исраелян приняла монашество и была рукоположена в диакониссу архиеп. Нерсесом (МеликТангяном) с целью возродить сестричество обители²⁴. В 1944 г. игуменья Елисавета отправилась в Иерусалим, к своему брату — иерусалимскому армянскому патриарху Кюрегу (1944-1949), с просьбой переселиться в Иерусалим и основать здесь монашескую общину. Однако патриарх не удовлетворил просьбу диакониссы, и она вернулась в Новую Джульфу²⁵. В 1954 г. уже окончательно опустевшая обитель была закрыта²⁶.

В 1726 г. по образцу Свято-Екатерининского монастыря в Новой Джульфе в Тбилиси была основана небольшая женская обитель во имя св. первомученика и архидиакона Стефана. Ктитором обители являлся тбилисский князь Мелик-Ага Бейбутян, по происхождению из джульфинских армян. Костяком для новой обители стали две инокини, приглашенные в Тбилиси из Новой Джульфы²⁷. Новооснованная домовая обитель стала расти, для нее был построен монастырь, число сестер дополнилось послушницами из дворянских семей. Диакониссы из числа насельниц обители упоминаются уже при игум. Устиане Аствацатрян (1806-1839), и поэтому считается, что, вводя полное диаконское рукоположение в Ново-Джульфинской обители, архиеп. Тадеос опирался на пример именно тбилисского монастыря²⁸.

Таким образом, в обоих монастырях диакониссы исполняли все богослужебные функции диаконов. Также тбилисские диакониссы, по благословению игуменьи, посещали похороны своих сограждан, утешали скорбящих, участвовали в заупокойных службах, что обеспечивало, между прочим, и доход обители. В 1877-1898 гг., во время настоятельства игум. Катарине (Екатерины), княгини Еркайнабазук-Аргутян, монастырь св. Стефана насчитывал восемнадцать монахинь, двенадцать из которых были диакониссами, а остальные — церковнослужительницами²⁹. Настоятельница монастыря св. Стефана всегда была диакониссой, носила наперсный крест, а также золотое кольцо на безымянном пальце³⁰. Последней настоятельницей монастыря была диаконисса Рипсиме (в миру княгиня Таирян, род ок. 1840 г.). Сохранилась уникальная фотография 1892 г., на которой она изображена в полном диаконском облачении и с рипидой в правой руке. Монахиня Рипсиме была известна своими богатыми пожертвованиями в Иерусалимский армянский патриархат и в Эчмиадзинский монастырь. Так, на ее средства в 1889 г. были изготовлены деревянные резные двери Эчмиадзинского кафедрального собора, которые используются до наших дней. Игуменьей она была избрана в 1911 г. В 20-х гг. прошедшего столетия монастырь св. Стефана был закрыт в ходе антицерковной кампании советских властей, сестричество было рассеяно, а сама игуменья, лишенная средств к существованию, оказалась в тяжелейшем материальном и психологическом состоянии³¹. В 1927 г. она обратилась с просьбой к Эчмиадзинскому синоду назначить ей пенсию. Ее просьба была удовлетворена, и мать Рипсиме переехала жить в Эчмиадзин. Скончалась она в 1934 г. и была похоронена во дворе монастыря св. Гаяне³². Что касается других инокинь обители, то некоторые из них, будучи диакониссами, служили в армянских приходах Тбилиси до 50-х годов ХХ в.³³.

В конце XIX в. и в течение XX в. институт диаконисс также развивался в двух монашеских общинах, одна из которых находилась в г. Шуши в исторической армянской провинции Арцах (Нагорный Карабах). Это небольшое сестричество, организованное по образцу тбилисского монастыря св. Стефана, существовало уже в 1857 г.³⁴. По сообщению еп. Гарегина (Срвандзтянца), в 60-е гг. ХIХ в. Шушинская Богородичная обитель насчитывала пять сестер во главе с настоятельницей Рипсиме Баатурянц³⁵. В 1914 г. в обители также насчитывались четыре-пять монахинь³⁶. В 1920 г., когда армянское население г. Шуши было истреблено мусульманами, настоятельница сестричества — престарелая Рипсиме и монахиня Нуне Саргсян, обе в сане диаконисс, страдая от нищеты, бежали в г. Ашхабад. В 1925 г., находясь в крайне бедственном положении, они также обратились к Католикосу с просьбой назначить им пенсию³⁷. В дальнейшем, диаконисса Нуне поселилась в Баку, где служила в кафедральном соборе св. Григория Просветителя Армении.

Другой иноческой общиной, где в ХХ в. был возрожден институт диаконисс, стал сиротский приют для девочек “Калфаян” в Константинополе, основанный в 1866 г. монахиней Србуи Калфаян (1822-1889). Из поздних настоятельниц сестричества, окормлявшего приют, диакониссами являлись Агавни Кeсеян (1875-1955)³⁸, ее родная сестра Мариам (1880-1970) и некоторые другие члены сестричества, а остальные были хиротонисаны в церковнослужителя. Последняя настоятельница приюта Рипсиме Сасунян (1928-2007) в 1966 г. была рукоположена в иподиакониссу, а в 1982 г. — в диакониссу, известным патриархом армян Константинополя Шнорком (Галустяном, 1961-1990)³⁹.

Примечательно, что кроме этих центров, отдельные свидетельства об армянских диакониссах происходили и из других армянских общин за пределами Армении. Так, в частности, со второй половины XVII в. сохранились сведения о диакониссе Рипсиме Сеферович-Спендовской из г. Язловца. Она была рукоположена Львовским армянским архиепископом Николом Торосовичем (1635-1681) до его обращени в католичество⁴⁰.

К 1837 г. относятся сведения о двух родных сестрах, диакониссах Рипсиме и Анне Мнацаканян, которые служили в армянской церкви Богоматери в Астрахани⁴¹. В то же время в Астрахани служили еще две сестры, диакониссы Елизавета и Катарине Сарбашян, рукоположенные в 1842 г. В 1853 г. они получили от Синода Армянской церкви право читать Евангелие в церквах и в домах верующих⁴².

Примечательно также упоминание о диакониссе Назени Кeзюмян (†1877), которая отличилась как учительница в деревне Сеолиоз, недалеко от г. Бурса (северо-запад Анатолии). Назени была рукоположена в диакона вместе с будущим священником деревни. Под ее руководством, на протяжении многих лет селяне получили образование, и, даже когда школа закрылась, диаконисса продолжала обучать детей — как мальчиков, так и девочек, у себя дома⁴³.

Что касается наших дней⁴⁴, то 25 сентября 2017 г. в Тегеранской епархии Киликийского Католикосата, рукой тегеранского архиепископа Сепуха (Саргсяна) была совершена диаконская хиротония женщины. Ставленица — 24-летняя Ани-Кристи Манвелян, анестезиолог по профессии, с детства участвовала в церковной жизни. Ани-Кристи была рукоположена вместе с мужчиной-ставлеником, Майисом Маттеосяном. На момент рукоположения она не была замужем, но, поскольку диаконы в Армянской Церкви имеют право жениться, то она тоже может выйти замуж в будущем. Ее рукоположение было совершено для удовлетворения нужд прихода и для укрепления роли женщин в церковной жизни армянской общины в Исламской Республике Иран⁴⁵.

Подводя итоги нашего краткого исследования, можем зафиксировать следующее: институт диаконисс, очевидно, развился в Армянской церкви, примерно в XII в., в рамках женского монашества. В этот начальный период диакониссы не имели других функций, кроме чтения Евангелия и возглашения ектений. Иногда они помогали священникам в крещении взрослых женщин. На протяжении веков институция продолжала свое существование в рамках монастырского жительства, вплоть до ХIX в., когда стала распространяться практика полного диаконского рукоположения женщин для удовлетворения нужд как монашеских общин, так и приходской жизни. В ХХ в. константинопольские армянские диакониссы стали ассоциироваться с благотворительно-социальной деятельностью. Однако, что касается исторического присутствия и развития института диаконисс в традиции Армянской Апостольской Церкви, то следует заметить, что он никогда не развивался как автономное явление, параллельное мужскому диаконству, но всегда был ограничен рамками монастырского жительства и местными условиями. Локальные усилия по восстановлению служения диакониссы в наши дни связаны с приходской жизнью и благотворительной деятельностью Армянской Апостольской Церкви.