Хризостом Пападопулос и богословский академический ландшафт России XIX века

В этом сообщении речь пойдет о богословских занятиях архиепископа Афинского Хризостома Пападопулоса (1868-1938)¹ в двух духовных академиях России XIX в., Киевской и Санкт-Петербургской, в 1891-1893 гг. и 1893-1895 гг., и я буду говорить о духовном образовании в России конца XIX в., но сперва в общих чертах я обрисую отношения Х. Пападопулоса с Россией и этими академиями.

Прежде всего, следует отметить, что учеба Х. Пападопулоса в России была инициирована королевой Ольгой (1851-1926)², которая “выразила желание, чтобы ее секретарь под ее покровительством организовал обучение в Святой Руси для самого прилежного из бедных студентов, изучающих богословие” [Νεαμονιτάκης 1969:26]. Секретарь королевы и преподаватель христианской археологии Георгий Ламбакис (1854-1914) [Καραθανάσης 2010:293-294] предложил тогдашнего молодого студента Богословского факультета Афинского университета Х. Пападопулоса.

В биографических очерках о Х. Пападопулосе не обозначены четко причины, по которым он предпочел проходить обучение в академиях Киева и Санкт-Петербурга, хотя в момент его приезда в Россию в Московской духовной академии преподавали два выдающихся церковных историка того времени — Е. Е. Голубинский (1834-1912) и А. П. Лебедев (1845-1908).

Добавлю, что и ранее рассматриваемого времени существовала практика богословского обучения греческих учеников и студентов в духовных академиях России. Фактически, сам архиепископ Х. Пападопулос приводит в пример Миcаила Апостолидиса (1789-1862), который “был отправлен в Россию в качестве представителя Церкви и правительства Греции по вопросам автокефальной церкви. Вместе с ним были направлены два ученика духовной школы Ризариос³, Алексиос Пападакис и Панайотис Роботис, за государственный счет и для обучения их в духовных академиях России” [Παπαδοπούλου 1919:79]. Другой характерный пример, который приводит сам Х. Пападопулос, это тот факт, что Директор школы [Ризариос] Сократис Колиатсос, в 1876 г. сравнивал ее с “русскими семинариями” [Ibid.]. Хотя сравнение школы Ризариос с духовными академиями и семинариями России довольно преувеличено, можно сказать, что два приведенных примера свидетельствуют о том, что Церковь проявляла интерес к обучению греческих богословов в духовных академиях России, а не только и исключительно на богословских факультетах западных университетов. Несомненно, данный вопрос представляет чрезвычайный интерес, поскольку, как правило, принимается в целом правильная точка зрения о том, что преподаватели, которые работали в богословских школах Греции на протяжении двух последних столетий, получали образование исключительно в римско-католических и протестантских университетах Западной Европы [Γιανναρᾶ 2006].

Выучив русский язык, Х. Пападопулос поступил сначала в Киевскую духовную академию (1891-1893), а затем и в Санкт-Петербургскую (1893-1895), где подготовил диссертацию под названием “Творения святого Иоанна Златоуста с филологической стороны” [Χρυσοστόμου Παπαδοπούλου, Μητρ. 1923] (такое же название упоминается позднее [Παπαμιχαήλ 1931:3], [Νεαμονιτάκης 1969:29]), которая “была очень благосклонно встречена профессором В. Болотовым, а отрывок из нее был опубликован в журнале Академии” [Θεολογία 1938:394]⁴. Именно это название диссертации подтверждается соответствующей записью: Ch. Papadopulo, “Die Schriften des hl. Joannes Chrysostomos von der philologischen Seite” [Пападопуло 1895:411-421], в известном издании по византологии “Byzantinische Zeitschrift” за 1896 год. Однако примечательно, что в другом очерке о жизни и трудах Х. Пападопулоса эта же самая диссертация упоминается под другим названием: “О социальном и религиозном положении христианской общины конца IV — начала V в. по текстам святителя Иоанна Златоуста” [Κωνσταντινίδης 1968:417], без указания источника данной информации. Мне не известно, сохранился ли в Санкт-Петербургской духовной академии в том или ином виде полный текст диссертации Х. Пападопулоса. Однако в любом случае следует отметить, что В. Болотов (1854-1900)⁵, всемирно известный профессор церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, оценил работу очень высоко. Указывается так же, хотя и не во всех биографических материалах, что Х. Пападопулос не согласился с “назначением его преподавателем греческой словесности Санкт-Петербургской духовной академии” [Κωνσταντινίδου 1938:398]⁶.

Следует добавить, что интерес Х. Пападопулоса к русской церковной истории, как древней, так и современной, остается неизменным и после его возвращения из духовных академий России, что подтверждается его соответствующими исследованиями [Οἱ Πατριάρχαι 1906; Ἡ Ὀρθόδοξος Ρωσσική Ἐκκλησία 1922].

После краткого обзора взаимоотношений Х. Пападопулоса с духовными академиями России, куда он отправился учиться в конце XIX в., обратимся к вынужденно краткому изложению истории данных академий, а также их вкладу в развитие богословской науки.

В России XIX в. богословский академический ландшафт был весьма широк, если принять во внимание, что “помимо университетов, в России существовало большое количество других учебных заведений, занимающихся высшим образованием, большинство из которых не подпадало под юрисдикцию Министерства народного просвещения” [Schnitzler 1929:93].

В частности, в дореволюционной России действовали четыре духовные академии, старейшая из которых — Киевская, открытая в 1630 г. как коллегия и в 1701 г. реорганизованная как академия. Немаловажен и тот факт, что именно в Киеве “была основана первая типография, где в 1551 г. была напечатана Псалтирь, являющаяся древнейшим памятником русского типографского искусства” [Schnitzler 1929:76]. Что касается состояния и характера богословской науки в Киевской духовной академии, будет уместно сказать, что в ней не просто была представлена “теология в уроках философии” [Zenkovsky 1992:57], благодаря трудам Петра Могилы (1596-1647)⁷, но к тому же и позднее, во времена Паисия Величковского (1722-1794), “она несла на себе печать представлений о церковном образовании, сформированных под сильным влиянием римско-католического богословия, принятого митрополитом Киевским” [Ταχιάου 1964:23].

Киевская академия явилась образцом для московской Славяно-греко-латинской академии, основанной греками Иоанникием (1633-1717) и Софронием (1652-1730) Лихудами в 1685 г. Следует отметить, что ближе к концу XVII в. Петр Великий “начал проявлять интерес к Московской академии” [Hughes 2007:450], выпускники которой в XVIII в. занимали должности в государственной администрации. Несмотря на то, что в течение первых двух столетий своей работы московская академия не имела в своей программе систематических богословских курсов, в XIX в. она превратилась в Духовную академию⁸. После слияния учебных заведений систематическое богословское образование включало следующие дисциплины: Догматическое богословие, Церковная история и риторика, Каноническое право и Патрология, Толкование Священного Писания и др. Вехой в вопросах богословия стала фигура митрополита Московского Филарета (Дроздова) (1782-1867), который, по словам Георгия Флоровского, “был взращен в духе формализма традиционного богословского учения протестантской школы” [Florovsky 2001:191]. Однако же большой заслугой митрополита Филарета стало укрепление и поддержание инициативы монахов Оптиной пустыни по изданию русского перевода Священного Писания и сочинений святых отцов.

К 1721 г. относится основание Санкт-Петербургской духовной академии — высшего духовного учебного заведения, которое в 1809 г., в эпоху церковной реформы, было преобразовано в академию. Среди выпускников Академии были такие известные деятели Русской церкви, как Иоанн Кронштадтский (1829-1908), епископ Феофан (Говоров) (1815-1894), который, помимо прочего, был ректором Санкт-Петербургской духовной академии, а также Патриарх Тихон (1865-1925).

Казанская духовная семинария была основана в 1713 г., а в 1797 г. была переименована в академию. Данное учебное заведение достигло особого расцвета в XIX в. В отличие от вышеупомянутых духовных академий, Казанская академия, хотя и была организована по подобию Московской, сохраняла миссионерскую направленность из-за того, что большая часть населения региона — татары — исповедовала ислам, и государственная церковь выстраивала свою деятельность исходя из этого. К примеру, Казанская духовная академия выпустила первый русский перевод Корана, осуществленный Гордием Саблуковым (1804-1880).

Характерно, что в России в начале XIX в., помимо упомянутых академий, действовало 35 семинарий и 76 архиерейских школ, которые “в результате реформы 1884 года окончательно перешли в ведение епархиального архиерея” [Φειδᾶ 1997:319]. Таким образом, к моменту прибытия в Россию Х. Пападопулос имеет перед собой любопытный срез русской богословской академической науки и богатый выбор институций, в котором он может проводить свои богословские и исторические исследования. Однако, как в XVIII, так и в XIX вв., видно, что, несмотря на попытки вестернизации русской жизни и секуляризации институциональной церкви со стороны Петра Великого и, несмотря на отдельные проблемы (имеющие отношение к служащим, студентам и инфраструктуре), богословие в России занимает центральное место в духовном образовании. Интересно отметить, что в первые десятилетия XIX в. “в этих учреждениях [семинариях и академиях] насчитывается примерно 26 тыс. студентов и 427 преподавателей” [Schnitzler 1929:93].

Кроме того, у четырех духовных академий, на которые я ссылаюсь, есть некоторые общие черты. Во-первых, все они, несмотря на отдельные практические трудности, обеспечивали высокий уровень образования. Поэтому выпускники академий, которые в дальнейшем принадлежали к высшему и низшему духовенству (которое в общей сложности насчитывало примерно 97 тыс. человек к концу XIX в.), имели относительно хороший уровень образования.

Вторая характерная особенность, общая для духовных академий России XVII-XIX вв., состоит в том, что они в целом испытывали, в большей или меньшей степени, влияние западной философии. По мнению ряда исследователей, “их представители, все принадлежащие к духовенству, являлись носителями западной философии в России” [Lesourd 2010:25]. Однако с середины XIX в. наблюдается сдвиг в сторону изучения святоотеческого наследия, что проявляется в переводах на русский язык творений святых отцов Восточной Церкви (первых и последующих веков христианства), а также в научных исследованиях их мысли.

С данным сдвигом связана и третья описанная здесь и особенно важная общая характерная черта четырех академий, а именно введение и продвижение русского языка вместо латыни в преподаваении богословских дисциплин и в переводческо-издательской деятельности. В то же время, в учебных курсах академий сохраняется преподавание греческого и иврита, а также европейских и восточных языков.

Последней общей чертой четырех академий является тот факт, что они обладали абсолютной автономией в российской системе образования, поскольку богословская наука не была включена в учебную программу университета. С другой стороны, характерно, что “духовные академии, наряду с более ранними религиозными учебными заведениями, подготавливали большее количество преподавателей и студентов для высших светских школ, среди которых была Гимназия и Университет Академии наук” [Hughes 2007:451]. Однако, чтобы лучше понимать вопрос, следует разделять укрепление позиций государства в отношении Церкви в ходе реформаторской деятельности Петра Великого и развитие духовного образования в постпетровскую эпоху, особенно в XIX в.

Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод, что Х. Пападопулос оказался в научной среде, в известной степени находившейся под влиянием западной философии и протестантского богословия, но для которой также характерно развитие богословской науки и постепенная систематизация переводов, изучения и распространения творений святых отцов. В тот период История церкви, предмет, интересовавший Пападопулоса, переживала расцвет в русских духовных академиях, особенно в Санкт-Петербургской, стараниями Василия Болотова.

Напоследок повторю, что российская академическая богословская научная среда, в которой обучался Хризостом Пападопулос, играла центральную роль в образовательных делах России.

Отношения и деятельность. Доклад автора на конференции, организованной Волосской богословской академией 02/04/2016, на тему: “Архиепископ Хризостом Пападопулос: Богословие и церковная жизнь в межвоенный период”.

Благодарности. Автор благодарит филолога-эллиниста Александру Горбачеву за помощь в переводе статьи на русский язык.